• Комиссар Мегрэ, #7
Ночь на перекрестке

Глава 1
Черный монокль

 Допрос Карла Андерсена продолжался уже семнадцать часов, когда наконец Мегрэ устало вздохнул и, отодвинув стул, поднялся из-за стола.

 Сквозь незашторенные окна за это время можно было наблюдать, как сначала в полдень служащие осаждали кафетерии на площади Сен-Мишель, как их поток постепенно иссяк, а позднее, около шести часов вечера, люди заспешили к входам в метро, на вокзалы, и лишь некоторые завсегдатаи, расположившись в барах, неторопливо потягивали аперитив.

 Сена покрылась легким туманом. По ней прошел буксир, светя зелеными и красными огнями и увлекая за собой три баржи. Отправился в рейс самый поздний автобус. Прошумел последний поезд метро. С улицы убрали переносные тумбы с афишами, и над входом в кинотеатр были опущены решетки…

 Казалось, что печка в кабинете Мегрэ начала гудеть еще громче. На столе стояли пустые пивные бутылки, лежали остатки бутербродов.

 В городе, должно быть, что-то загорелось — по улице с воем промчались пожарные машины. Полиция устроила облаву. Специальный фургон выехал из префектуры около двух часов ночи и чуть позже возвратился во двор полицейской тюрьмы, где и выгрузил свою добычу.

 А допрос все продолжался. Каждый час или два, когда Мегрэ уставал, он нажимал кнопку звонка. Появлялся бригадир Люка, дремавший в соседнем кабинете, просматривал записи, сделанные комиссаром, и сменял его.

 Мегрэ же растягивался на раскладушке и, отдохнув, с новой энергией принимался за допрос.

 Здание префектуры давно опустело. Лишь в помещении полиции нравов еще оставался кто-то из сотрудников. Около четырех часов утра туда привели торговца наркотиками, и дежурный инспектор принялся его допрашивать.

 Сену окутал молочно-белый туман, наступал рассвет, и свет нового дня освещал пустынные набережные. В коридорах управления раздавались шаги, звенели телефоны, слышались голоса, хлопали двери. Уборщицы начали наводить порядок в помещениях.

 Положив зажженную трубку на стол, Мегрэ окинул задержанного неодобрительным взглядом, хотя в глубине души он не мог не испытывать к нему чувства уважения. Ведь его допрашивали семнадцать часов кряду! Перед этим у Андерсена вынули шнурки из обуви, сняли отстегивающийся воротник и галстук, изъяли все содержимое карманов.

 В первые четыре часа его заставили стоять посреди кабинета, обрушив на него целый град вопросов.

 — Пить хочешь?..

 Перед Мегрэ стояла уже четвертая бутылка, и задержанный чуть заметно улыбнулся. Он жадно выпил предложенный ему стакан пива.

 — Ты голоден?..

 При допросе ему приказывали то сесть, то встать. До этого он не ел семь часов, да и в префектуре ему дали лишь один бутерброд.

 Допрашивающих было двое, и они сменяли друг друга. Сменившись, они могли подремать, немного размяться, отвлечься от монотонного и надоевшего им допроса.

 Но сдались именно они! Мегрэ пожимал плечами, искал очередную трубку в ящике стола, вытирал влажный от пота лоб.

 Возможно, его удивило не столько физическое и моральное сопротивление этого человека, сколько тот факт, что в течение всего допроса он не терял присущих ему элегантности и изысканности манер.

 Если представитель высшего общества, униженный обыском, раздетый, проведя целый час в отделе опознания в компании сотни других задержанных, пройдя процедуры фотографирования и измерения роста, перенеся при этом ядовитые шутки сокамерников, сохраняет присутствие духа и изысканные манеры — это ли не настоящее чудо?!

 И уж совсем невероятно после многочасового допроса не стать похожим на самого заурядного бродягу.

 А Карл Андерсен нисколько не изменился. Несмотря на помятый костюм, он сохранил свойственную ему элегантность, которую работники уголовной полиции редко могли наблюдать у своих клиентов. Причем это была элегантность аристократа, который всегда ведет себя непринужденно и надменно, что прежде всего и отличает тех, кто принадлежит к высшему социальному сословию.

 Широкоплечий и тонкий в талии, ростом он был выше Мегрэ. Бледное продолговатое лицо с бесцветными губами. В левом глазу — черный монокль.

 — Снимите его, — приказали задержанному.

 Тот повиновался, слегка усмехнувшись. Монокль скрывал искусственный стеклянный глаз, неприятно поражавший своей неподвижностью.

 — Несчастный случай?..

 — Да, в результате авиакатастрофы…

 — Вы что, воевали?

 — Я датчанин и поэтому не воевал. Но у меня на родине был спортивный самолет…

 Этот искусственный глаз на юном с правильными чертами лице так смутил Мегрэ, что он пробурчал:

 — Монокль вы можете надеть…

 Ни разу Андерсен не пожаловался — ни когда его заставляли стоять, ни когда забывали накормить и напоить. Со своего места Карл мог видеть уличное движение, проезжавшие по мосту трамваи и автобусы, наблюдать, как к вечеру проникали в кабинет розоватые лучи заходящего солнца, а теперь забрезжил свет апрельского утра.

 Он по-прежнему держался очень прямо, без всякой позы, и единственным признаком усталости был узкий, глубокий круг, появившийся под правым глазом.

 — Вы настаиваете на всех своих показаниях?

 — Да, настаиваю.

 — Но разве вы не осознаете, что они выглядят неправдоподобно?

 — Я это понимаю, но все было так на самом деле.

 — Уже не надеетесь ли вы, что вас освободят из-за отсутствия прямых улик?

 — Ни на что я не надеюсь…

 Появление легкого акцента указывало, что Андерсен устал.

 — Желаете, чтобы я зачитал протокол допроса, прежде чем вы его подпишите?

 Последовал неопределенный жест, словно светский человек отказывался от предложенной ему чашки чая.

 — Все же я напомню вам его в общих чертах. Вы прибыли во Францию три года назад с сестрой Эльзой. Прожили месяц в Париже. Затем сняли деревенский дом у шоссе, ведущего из Парижа в Этамп, километрах в трех от Арпажона, на так называемом перекрестке «Трех вдов».

 Карл Андерсен чуть заметно кивнул головой.

 — Вы живете там три года в полном уединении, и местные жители всего лишь раз пять видели вашу сестру. С соседями вы отношений не поддерживаете. Вы приобрели машину марки «рено» устаревшей модели, которую используете для закупки продуктов на рынке Арпажона. Каждый месяц вы отправляетесь на ней в Париж.

 — Да, это так! Чтобы сдать работу в компанию «Дюма и сын» по улице 4 Сентября.

 — Ваша работа заключается в изготовлении образцов обивочных тканей для мебели. За каждый из них вам платят пятьсот франков. В среднем вы их делаете по четыре в месяц, то есть на две тысячи франков…

 Андерсен вновь утвердительно кивнул головой.

 — Ни друзей, ни подруг у вас с сестрой нет. В субботу вечером вы, как всегда, легли спать, заперев сестру в ее комнате, расположенной рядом с вашей. Вы объясняете это тем, что сестра очень боязлива… Допустим!.. В воскресенье в семь часов утра господин Эмиль Мишоннэ, страховой агент, проживающий метрах в ста от вас, входит в свой гараж и видит, что его новая шестицилиндровая машина последней марки исчезла, а вместо нее стоит ваш драндулет…

 Неподвижно сидевший до этого Андерсен машинально протянул руку к пустому карману, где у него, видимо, обычно находились сигареты.

 — Господин Мишоннэ, который вот уже несколько дней хвастался перед всеми своей машиной, думает, что это дурная шутка. Он направляется к вам, видит, что решетчатые ворота перед домом закрыты и звонит… Но тщетно. Через полчаса он рассказывает о своих злоключениях жандармам, и те идут в ваш дом… Ни вас, ни вашу сестру они там не застают… Зато в гараже они находят машину господина Мишоннэ, а на ее переднем сиденье — мертвеца, уткнувшегося в руль. Он убит выстрелом в грудь с близкого расстояния… Жандармы обнаруживают при нем документы… Судя по ним, это Исаак Гольдберг, ювелир из Анвера…

 Подбросив дров в печку, Мегрэ продолжал:

 — Жандармы опрашивают служащих вокзала в Арпажоне, которые видели, как вы с сестрой сели в первый поезд до Парижа… На парижском вокзале Орсэй вас обоих задерживают… Вы пытаетесь все отрицать…

 — Я лишь заявляю, что никого не убивал…

 — Вы также отрицаете, что были знакомы с Исааком Гольдбергом…

 — Я увидел его первый раз в жизни в собственном гараже, обнаружив мертвым за рулем машины…

 — И вместо того, чтобы позвонить в полицию, вы с сестрой сбежали…

 — Я испугался…

 — Вы ничего не хотите добавить к своим показаниям?

 — Я рассказал все!

 — Вы по-прежнему утверждаете, что не слышали ничего необычного и ночь с субботы на воскресенье?

 — У меня очень крепкий сон.

 Уже в пятый раз он повторял то же самое, и вконец измученный Мегрэ нажал кнопку звонка. В кабинете появился бригадир Люка.

 — Я скоро вернусь!

 Минут пятнадцать длилась беседа Мегрэ с судебным следователем Комельо, которому было поручено это дело. Следователь был настроен пессимистически.

 — Вот увидите, это будет дело из тех, что случаются, к счастью, раз в десять лет, и разгадать которое невозможно!.. И именно мне оно досталось!.. Разрозненные факты не увязываются между собой!.. Для чего эта замена автомобилей?.. И почему Андерсен не воспользовался для бегства той машиной, которая оказалась у него в гараже, а пошел пешком до Арпажона, чтобы сесть на поезд?.. Что понадобилось этому ювелиру на перекрестке «Трех вдов»?.. Поверьте мне, Мегрэ, неприятности только начинаются… Отпустите его, если желаете… Возможно, вы и правы: если он выдержал семнадцатичасовой допрос, то из него уже больше ничего нельзя вытянуть…

 Глаза у комиссара были красноватыми, так как ему не удалось как следует поспать.

 — Его сестру вы видели?

 — Нет! Ко мне доставили Андерсена, а девушку в сопровождении жандармов отправили домой. Ее хотели допросить на месте. За ней установлено наблюдение.

 Расставаясь, они пожали друг другу руки. Мегрэ возвратился в кабинет, где Люка бесстрастно наблюдал за задержанным, который, прижавшись лбом к оконному стеклу, терпеливо ожидал своей дальнейшей судьбы.

 — Вы свободны! — произнес комиссар сразу же, войдя в кабинет.

 Андерсен даже не вздрогнул, он лишь протянул руку к голой шее, а затем бросил взгляд на незашнурованную обувь.

 — Вещи вам вернут в судебной канцелярии. Разумеется, вы будете нужны органам следствия. Если попытаетесь бежать снова, я прикажу отправить вас в Санте.

 — Что с сестрой?

 — Она ждет вас дома…

 Датчанин был все же взволнован: он вынул монокль, провел рукой по искусственному глазу.

 — Благодарю вас, комиссар.

 — Не за что!

 — Даю вам честное слово, что я невиновен…

 — Эти утверждения вы можете оставить при себе!

 Андерсен откланялся, и Люка отвел его в судебную канцелярию.

 Человек, сидевший в приемной и видевший это, поднялся и с возмущенным лицом бросился навстречу Мегрэ.

 — Как?.. Вы его отпускаете?.. Но это же немыслимо, комиссар…

 Это был мосье Мишоннэ, страховой агент, владелец новой машины. Он бесцеремонно проследовал за Мегрэ в кабинет, положил шляпу на стол.

 — Я пришел, собственно, по поводу автомобиля.

 Невысокого роста, седоватый, небрежно одетый, он без конца подкручивал кверху кончики ухоженных усов.

 При разговоре Мишоннэ вытягивал губы, энергично жестикулировал и тщательно подбирал слова.

 Ведь пострадал же он! И именно его должно защищать правосудие! Разве он не был своего рода героем?

 Плевать ему на все! Его обязана слушать вся префектура.

 — Прошлой ночью я долго говорил с мадам Мишоннэ, с которой, надеюсь, вы скоро познакомитесь… Она согласилась со мной… Заметьте себе, что ее отец преподавал в лицее Монпелье, а мать давала уроки игры на пианино… К чему я вам все это говорю… Короче…

 Это было его любимое слово. Он произносил его решительным тоном и вместе с тем как-то снисходительно.

 — Короче, нужно, как можно скорее принять решение… Как и все состоятельные люди, включая и графа д'Арэнвиля, я купил новую машину в рассрочку… Мне пришлось подписать восемнадцать платежных обязательств… Учтите, я мог бы уплатить наличными, но зачем же изымать капитал из оборота… Граф д'Арэнвиль поступил так же, когда покупал свою «спано»… Короче…

 Мегрэ сидел, не двигаясь, и тяжело дышал.

 — Без машины я никак не могу обойтись. Она просто необходима мне для работы… Представьте себе, мой район тянется на тридцать километров… Да и мадам Мишоннэ того же мнения, что и я… Нам не нужна машина, в которой кого-то убили. Органы правосудия должны сделать все необходимое, чтобы предоставить нам другой автомобиль, такой же марки и стоимости, что и предыдущий… Но при этом я хотел бы выбрать машину бордового цвета… Заметьте, что прежняя была обкатана, и я буду должен…

 — Это все, что вы хотели мне сказать?

 — Простите!..

 Еще одно его любимое словечко.

 — Простите, комиссар! Конечно, я готов помочь вам, предоставив в ваше распоряжение опыт и знания… Но мне крайне необходимо, чтобы машина…

 Мегрэ провел рукой по лбу.

 — Ну хорошо! Я скоро приеду к вам…

 — А как же с машиной?..

 — Вам ее вернут после осмотра…

 — Но я же вам только что сказал, что мадам Мишоннэ и я…

 — Передайте мое почтение мадам Мишоннэ!.. До свидания, мосье…

 Все произошло настолько быстро, что страховой агент даже не успел что-либо возразить. Он очутился на лестничной площадке, держа в руках шляпу, и дежурный полицейский говорил ему:

 — Сюда, пожалуйста! Первая лестница налево… Дверь напротив…

 Мегрэ запер дверь кабинета ключом на два оборота и поставил греться воду, чтобы приготовить крепкий кофе.

 Коллеги думали, что он работает. Но, видимо, его разбудили, когда через час принесли комиссару телеграмму из Анвера, в которой сообщалось:

 «Исаак Гольдберг, сорока пяти лет, куртье по бриллиантам, довольно известен в районе. Специалист среднего уровня. Хорошие рекомендации в банковских кругах. Каждую неделю поездом или самолетом отправлялся в Амстердам, Лондон, Париж. Имеет фешенебельную виллу в Боржеру на улице Кампин. Женат. Отец двух детей, восьми и двенадцати лет. Мадам Гольдберг оповещена, выезжает а Париж».

 В одиннадцать часов утра в кабинете Мегрэ раздался телефонный звонок. Это был Люка.

 — Алло! Я на перекрестке «Трех вдов». Звоню из гаража, он метрах в двухстах от дома Андерсенов… Датчанин уже возвратился… Ворота закрыты… Ничего необычного не наблюдаю…

 — Как сестра?

 — Должно быть, там, но я ее не видел…

 — Где тело Гольдберга?

 — В морге Арпажона…

 Мегрэ возвратился домой, на бульвар Ришар-Ленуар.

 — У тебя усталый вид! — заметила жена.

 — Приготовь чемодан, положи в него костюм и сменную обувь.

 — Надолго ты уезжаешь?..

 До его прихода она готовила рагу. Кровать в спальне была разобрана, а окно открыто, чтобы проветрить постельное белье. Мадам Мегрэ еще не успела после сна снять заколки, которые стягивали небольшие пряди волос.

 — До свидания…

 Он поцеловал ее. Когда комиссар выходил из квартиры, супруга попросила:

 — Открой дверь правой рукой…

 Это было вопреки его привычке. Он всегда открывал дверь левой рукой. Но мадам Мегрэ верила в приметы и не скрывала этого.

 — Что произошло?.. Банда?..

 — Не знаю.

 — И далеко ты направляешься?

 — Трудно сказать.

 — Будь осторожен, хорошо?..

 Спускаясь по лестнице, он чуть обернулся, чтобы помахать жене рукой. На бульваре комиссар остановил такси.

 — На вокзал Орсэй… Или даже… Сколько будет стоить проезд до Арпажона?.. Ладно, поехали!..

 Такое с ним случалось редко. Но сегодня он очень устал, и от желания спать у него слипались глаза.

 Возможно, недавние события также выбили его из привычной колеи. Это не было связано с тем, что он открыл дверь правой рукой. И история с украденной у Мишоннэ машиной, за рулем которой в гараже Андерсена обнаружили убитого ювелира, не казалась Мегрэ уж столь необычной.

 Скорее, его поразила личность самого Андерсена.

 Семнадцать часов беспрерывного допроса!

 Даже закоренелые бандиты, опытные преступники ни в одном полицейском участке Европы не выдержали бы подобного испытания.

 Возможно, поэтому-то Мегрэ и освободил Андерсена!

 И все же, когда они проезжали Бур-ла-Рен, комиссар заснул, примостившись на заднем сиденье. Шофер разбудил его, остановив такси перед старым рынком.

 — Какую гостиницу вы выбрали?

 — Поезжайте дальше, до перекрестка «Трех вдов»…

 Шоссе, залитое грязным маслом от проезжавших по нему машин, шло на подъем. По обеим сторонам виднелись указатели направлений на Виши, Довиль, рекламные щиты с названиями больших отелей и марок горючего.

 Вот и перекресток. На нем — гараж; и пять бензоколонок красного цвета. Налево от гаража шла дорога на Арэнвиль, о чем свидетельствовал имевшийся неподалеку знак.

 Вокруг простирались необозримые поля.

 — Приехали! — сообщил шофер.

 На перекрестке было всего три дома. Первым стоял дом владельца гаража, отделанный плиткой, но построенный явно наспех. У одной из колонок заправлялась бензином большая спортивная машина. Несколько механиков ремонтировали грузовик мясника.

 Напротив располагался каменный особняк, похожий на виллу. Прилегавший к нему небольшой сад был окружен высокой двухметровой решеткой. Медная табличка гласила: «Эмиль Мишоннэ, страхование».

 Третий дом находился метрах в двухстах. Из-за стены, окружавшей парк, можно было видеть лишь второй этаж: здания, крышу из красной черепицы и несколько красивых деревьев.

 Добротный деревенский дом, построенный лет сто назад, крыльцо из пяти ступенек с бронзовыми светильниками по бокам. К зданию примыкали различные подсобные строения, сарай для садового инвентаря, курятник и конюшня. Воды в небольшом бассейне не было, а из печной трубы поднималась струя дыма.

 Вдали, за полями, виднелись крыши крестьянских ферм.

 По ровному шоссе, обгоняя друг друга, с шумом проносились автомобили.

 Взяв чемодан, Мегрэ вышел из такси, расплатился. Шофер, прежде чем вернуться в Париж, заправил в гараже машину бензином.